Петербург - Страница 273

273

Сделал паузу, лихорадочно думая, к чему все это.

— Ежли не по нраву тебе предложение с Яковым, то воля твоя. Доклад спалим, и в штабе все думы над планами закрою. Офицеров на иные думы пересажу, как будем супостатов через несколько лет воевать. И уж не гневайся, государь — денег на войско да флот нужно будет впятеро от этого года, а то со всем миром воевать, можем и не осилить.

Петр поднялся из-за стола, громко стукнув об ножку стула шпагой.

— Не по нраву!

Посмотрев в окно, и побарабанив пальцами по подоконнику, повторил

— Не по нраву. Но к чему ведешь — вижу. И резоны твои мне понятны.

Петр вернулся за стол, посидел молча, вытянув ноги и перебирая бумаги на столе. Потом сходил к шкафчику, принес два хрустальных бокала нашей работы и штоф, судя по тонкости стекла, стыковочному шву и этикетке — также работы нашей Московской фабрики.

— Про Якова потом решу. На другой разговор тебя звал.

Ну и поговорили, под водочку, про парад победы, про границы, про аукцион. У меня горло охрипло излагать дела. Вот вроде ничего особенного за лето не сделал, на заводе порой больше сделать успевал — но Петр пытал, требуя излагать события чуть ли не поминутно, да вытягивал подробности. А потом еще и про Алексея речь зашла. Тут государю и выдал, видимо растормозившись от водки, к чему все обучение царевича клоню.

Петр даже икнул свое коронное «Э, как!». Но задумался. Нехорошо так задумался, со складками на лбу и поджатой губой. У меня опять всплыло видение кола около триумфальных ворот. Бояре, наверняка, одобрят.

Хряпнув очередную рюмку, Петр прокряхтел «Хорошо» и было непонятно, он о водке или об Алексее.

— Добре! На поморье тебе Алешку больше не дам, думай, как тут его строить. Коли придумаешь дело, по нему и сладим. Коли нет, сам отрока к делу приставлю. Придумку твою помыслю, не время для нее пока. О ином сказывай. Гишпанцы о продолжении найма флота речь ведут, да не просто послов прислали, сам Филипп пожаловал, со свитой…

Было бы, о чем сказывать — Филиппу 20 лет, он оставил в Испании за себя царствовать пятнадцатилетнюю жену и приехал со свитой французских послов. О чем с ним говорить? Может сразу решить все вопросы с французами? Впрочем, общаться с бомондом все одно Петру, мое дело ему просто дать пищу для размышлений. Вот и излагал, как думал.

Время наемников прошло. Теперь время союзов и обязательного отжимания крепости Гибралтар. Может, конечно, и не прав — но у меня, из моей истории, сложилось впечатление, что бритты стали «хозяевами морей» после захвата ими Гибралтара. Это, наверняка, не так. Но символ есть символ — пусть даже только в моем воображении. В результате свел все к трем китам — союз, Гибралтар, продажа оружия. После чего Петр поручил мне еще одно дело, о котором его просили гишпанские друзья. Помочь им солдатами.

Сразу поспешил, на заявление государя, развести руки и заканючить, что корпус нам самим нужен, да и каждый морпех ныне при деле. Понятное дело, что Петра не интересовали подробности. Вынь да положь. Коли не можешь — не берись, другие есть. Пришлось выдавать экспромтом.

— Петр, солдат за границу послать несложно. Да только обученные вои все на порубежье, а необученных — посылать никак не можно. Конфуз может случиться. О нас ныне только и говорят, а как на солдат наших у себя дома глянут — могут и сплетничать начать, что московиты все лапотники, говору не разумеющие да бою необученные. Нам такие слухи край как невместны.

Петр глубокомысленно покивал, видимо живо представив почесывающегося Ваньку, на приеме у какого ни будь местечкового феодала.

— Дозволь государь новый корпус собирать. За год обучим солдат. Толмачей в учителя дадим, чтоб языки солдаты знали хоть несколькими словами. Справу воинскую им за год изготовим, научим, как корпус учили — бою новому. Опосля, и гишпанцам помочь можно, славы земли нашей не уронив. Но быстрее, чем за год, это дело не сполнить. Уж не взыщи.

— Добро! — Петр не стал оригинальничать — Филиппке так и поведаю, солдат… — Петр еще подумал несколько секунд — … тысячу, дадим той зимой.

Вытягивая из разбросанных по столу документов чистый лист, осмотрелся вокруг, а потом выжидающе воззрился на меня. Пришлось отдавать очередную ручку, мысленно с ней попрощавшись. Размашистым подчерком монарха на лист начал укладываться новый указ. Остановившись в плетении чернильной вязи слов, Петр поднял на меня взгляд.

— Как новый корпус назвать думаешь?

А чего тут думать?

— Ромеи по тем державам легионами ходили, пусть будет «Легион». А чтоб сразу понятно было, с кем дело иметь будут, пусть будет «Русский легион». Можно еще указать, что это специальные солдаты, которых учили за нашими рубежами биться. Тогда будет «Русский зарубежный Легион».

Петр подумал несколько секунд, нависая пером над бумагой, и вписал в указ «Легион». Тоже верно. К черту подробности. В наших руках сделать так, чтоб это слово ассоциировалось однозначно — пусть его раскрасят за нас союзники или противники.

Со сроками обучения Легиона слегка хитрил. Базу корпуса под Воронежем уже давно заполнили новобранцы. Плюс выведу самых непоседливых из действующего состава корпуса, назначив их инструкторами и капралами в новое формирование. Плюс толмачей соберем, сколько выйдет, добавим по толмачу в каждое капральство, на роль каптера — пусть солдат языкам учит. Хорошо бы еще знатоков всяческих этикетов и особенностей государств найти, хоть по одному на роту — а то казусы неизбежны, и тому есть масса примеров.

Такой простой жест, как снятый и оставленный в руках сюртук или переворачивание стакана дном вверх, что для русских достаточно естественно — для англичан означает вызов к драке.

273