Петербург - Страница 81

Хорошо поговорили. Мне нужна была эта встряска. Ну и что, коль до конкретики не дошли. Зато утрясли принципиальные моменты. Теперь с церковной долей будем поступать как с царской — вносят вклад делами, землями, или мастерами — доля растет. По каждой конкретной доле торгуемся отдельно. Агентом назначили Ермолая, с моей настойчивой подачи. Лепота. И чего говорят, что с церковью сложно договариваться?

Главное вовремя уклоняться от прямых ударов. Какие такие Указы? Это мне не по чину! Все указы у нас токмо государь выправляет. А он, как известно, посадник божий, и церковью же помазанный. А мы, скромным трудом, аки завещал нам господь, трудиться и помогать — ему пособляем. Вообще, знание хоть кусочка библии при разговоре со священниками обязательно — вставленные к месту фразы очень помогают взаимопониманию.

А с Новым Годом — это опять к государю, и врезка по тексту, на тему «аки» и «помогаем».

Кстати, объявленный Указ о новом летоисчислении буквально за несколько часов успел наделать шуму. Надо бы заметить, что только благодаря этому указу Новый Год станет таким, каким запомнился мне — ярким и веселым. В своем указе Петр написал — «По примеру всех христианских народов, считать лета не от сотворения мира, а от рождества Христова, и считать Новый год не с первого сентября, а с первого января сего 1700 года. И в знак того доброго начинания и нового столетнего века в веселии друг друга поздравлять с Новым годом. По знатным и проезжим улицам у ворот домов учинить некоторое украшение от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых, против образцов, какие сделаны на гостином дворе. … По дворам палатных, воинских и купеческих людей чинить стрельбу из небольших пушечек или ружей, пускать ракеты, сколько у кого случится, и зажигать огни. … Колоколам в церквях ночь всю звонить, возвещая о празднике…». Молодежи понравилось. А старики ворчали.

Даже не мог предположить, что основным упором критиков будет — «како можно ход времени порушить да осень с зимой указом поменять…». Одним словом, учить еще народ и учить. Была в указе и ошибка Петра. Он объявил 1 января 1700 года началом нового восемнадцатого столетия. Но подобную ошибку совершают систематически, с интервалом в сотню лет, причем, и более образованные правители. Не стоит придираться к такой мелочи.

Отвратительно начавшийся день заканчивался покойно и мирно. Обоз уходил в поместье.

Однако, пасторали, о которой мечтал, памятуя свое прибытие, уже не получилось. Вместо нее под стенами поместья, на традиционном поле, начал разворачиваться очередной передвижной табор. Сколько их уже тут было, даже считать не буду — не поместье получилось, а какой то перевалочный пункт.

Время до прибытия первых капральств проводил с гостями. Гостей было много, в основном купеческого и ученого достоинства. Купцы интересовались модернизацией своих мануфактур, и для них у меня был новый пряник. Модернизацией производства будем заниматься на тех мануфактурах, которые вступают в Промышленный союз при Русском банке. Безусловно, союз будет не просто клубом, а потянет наложение определенных условий на производителя. В частности, установка нормы прибыли. Но эти статьи были еще сыроваты, и оттачивал их в беседах с купцами.

А мои академики били все рекорды любопытности. Последняя выставка им продемонстрировала, что чего-то они в мироустройстве еще не понимают, и ко мне потянулись делегации. Особым шоком для меня стал визит Исаака с Лейбницем. По отдельности то их навещал, но вот то, что они приедут вместе, и даже будут мирно разговаривать — явилось для меня откровением. Наверное, ничто так не сближает как работа в одной команде, особенно в успешной команде, когда зримо, что вы первые, и никому вас уже не догнать. Для меня стал удивителен и другой факт — собравшиеся у нас академики не очень то и пеклись о своих странах — им был важен процесс открытия, и личные достижения. А вот приоритеты своих стран их заботили мало, по крайней мере, гораздо меньше, чем ученых моего времени.

Лейбниц порадовал разрастающейся теорией логических систем. Еще пяток лет и процессор можно будет строить. Если будет на чем, и если найдем сарай достаточного объема для размещения нашего многотонного калькулятора.

А вот Исаак буксовал. Но ему помочь ничем не мог, в теории относительности буксовал ничуть не меньше.

В целом, неделя прошла в интересных спорах и бумажной работе. От Ньютона получил сувенир — образцы новых монет. Симпатичные и с рубчатым гуртом. А главное, монетный двор готов к денежной реформе, сама реформа только ждет результата фискального эксперимента и, при его удаче, будет запущена вместе с новыми налогами. Причем налоги принимать будут исключительно новой монетой.

Прибытие капральств, стало как падение ложки соды в уксус — то есть жизнь запузырилась и зашипела. Теперь дни проводил с пехотой. Даже забросил занятия с приказчиками, которых планировал приучить к банковскому делу, безусловно, ровно на столько, насколько сам его понимал. Потом попробую выписать им учителей из Европы, если эти европейцы и не научат ничему новому, так хоть связями поделятся, что в банковском деле — один из «китов».

У новой пехоты наступило второе детство — они играли в деревянные игрушки. Других просто не было. Но новые игры солдатам понравились.

Для начала ввел разделение внутри капральств. Теперь в капральстве стало 6 человек тяжелой пехоты и 12 человек легкой. Капральство усиливалось командиром и каптером. Внутри капральство делилось на три линии, куда входило по два тяжелых пехотинца и четыре легких. Почему линии? Ну, народу так на первых порах будет легче. Все становилось понятно, когда начали отрабатывать первый вариант построения капральства. Шесть тяжелых пехотинцев во фронтальной линии и три шеренги легкой пехоты по четыре человека за ними. Вот такой гребенкой и маршировали — пока ничего сложного, шагистика. А вот потом, тяжелая пехота взяла в руки деревянные, тяжеленные щиты — и началось самое веселье. Задача капральства была простой — ходить штурмовым строем вокруг лагеря. При этом фронтальная пехота несла щиты, а легкая пехота за ней ротировалась. Первый легкий пехотинец в шеренге делал вид, что прицеливается и стреляет из деревянного ружья через голову тяжелого пехотинца, после чего делает шаг в сторону в свободное пространство между шеренг, останавливается, изображая перезарядку, строй в это время проходит мимо, и перезарядивший пехотинец пристраивается в конец своей шеренги.