Петербург - Страница 339

339

Только потому, что не влез в эксперименты по самые гланды — удалось довольно быстро покинуть Вавчуг. Мастера ворчали, что опять их бросаю, но, похоже, у них уже появился вкус к самостоятельной работе. Особенно теперь, когда военные заказы не висели над заводом главной глыбой. Выпуск снарядов снизили раз в восемь, высвобождая гигантские людские, станочные и сырьевые ресурсы. Разве что у оружейников, выделывающих стволы, было по-прежнему жарко. Но в целом, завод сбросил, пригибающий к земле груз, и мастера начали задумываться над диковинами. Потому как, плох тот мастер, который не ищет новых перспектив в работе. Судя по тому, как все цеха выспрашивали меня про новинки — процесс творчества, грубо задавленный войной, начал выходить из комы.

Умышленно не стал задерживаться на заводе и разжевывать новые задумки. Пусть своими головами поработают. У нас, в заводоуправлении, уже скопилась библиотека справочников, которой позавидует любая держава этого времени, да что там этого — думаю, мы уже подползаем к веку девятнадцатому, по меркам моего времени. Хоть и несколько однобоко подползаем, но уверенно. Можно даже считать, что наша библиотека, имеет фрагменты справочников начала двадцатого века.

Мне бы еще Менделеева раздобыть, и мы бы попрыгали значительно бодрее. Проблема химии руд, и нужных элементов — стояла особо остро. И тут готовых решений не ведал, приходится ждать, пока химики завода лопатят горы «пустой породы» в поисках крупиц знаний. Благо еще академики из Москвы помогают, порой, не ведая сами, чего они нахимичили. Но в целом — процесс идет очень медленно.

В Архангельск отправился, присоединившись к уходящему обозу деталей для броненосца. За время пути возницы подробно поведали мне, чем живет транспортный цех. Жил он, как обычно, проблемами. Устал вникать во все детали. Вот чего они от меня хотят?! Паротяг им усовершенствованный, дабы не запрягать шестерки лошадей цугом при перевозке тяжеленных деталей? Ну, так пусть управляющего трясут! Да и паротяг у нас все еще не доведен до ума — им тогда, на колонну паротягов нужна будет отдельная рембригада сопровождения. Впрочем, пусть люди тянуться к новому. Обещал посодействовать.

Наконец, когда весеннее солнышко намекало на скорый ледоход, обоз дошел до Соломбалы. Начиналось сложное лето, полное доделок и стыковок. Лето рождения броненосца.

Впрочем, облазив монстра русского кораблестроения, набив ровно две шишки об гулко бухнувшие переборки и вляпавшись в густую, шаровую покраску — сделал вывод, что с рождением броненосца несколько поторопился. Внешне корабль смотрелся уже почти законченным, но внутренним работам края видно не было.

Зато появился повод закатать рукава, и с криком — «давненько мне руку кувалда не грела» — нырнуть в остро пахнущее горящим металлом нутро броненосца.

Ледоход и отбытие очередного каравана апостолов прошли по краю сознания, что называется — «уперся рогом» в броненосец, сдвигая его потихоньку в сторону спуска на воду. Не скажу, что работа была интересной, скорее нудной и тяжелой. Дышать внутри монстра оказалось откровенно нечем, пришлось даже прерываться и организовывать принудительный наддув корпуса корабля, иначе все работы мы вынуждены были делать урывками. Не удивительно, что три года строим. Странно другое, отчего мастера сами не додумались до простых решений.

Взял за правило проводить по вечерам курсы повышения квалификации, рассказывая про ухватки, и приемы, которые сам мог вспомнить. В том числе, модульные конструкции, которые можно собирать порознь, а потом объединять в корабль. Пока нам это еще не по силам, но небольшие секции скоро сможем делать, а главное, перемещать и устанавливать.

После курсов, бывало до глубокой ночи, засиживался с корабелами над проектами кораблей нового заказа. По плану, если умудримся спихнуть броненосец со стапеля, то осенью закладываем пару этих железных чудовищ. Посему, под чай и печиво, таскаемое в управление столовскими кумушками, досконально разбирали эскизы, намечали непонятные места, и распределяли между мастерами деталировку узлов.

Если честно, броненосец меня уже не особо интересовал — дорога ложка к обеду, а его поезд уже ушел. Знал бы, как дело повернется — не гробил бы столько сил и средств на монстра. Вот только ожидаемая мной тяжелая и затяжная война на море так и не случилась. Безусловно, это не повод бросать недоделанный корабль — морское пугало России не помешает. Но ажиотаж уже спал.

В начале июня из Вавчуга прибыл караван барж с двигателями и башнями главного калибра. В эллингах начали разбирать крыши. Маловаты у нас помещения для таких монстров.

Вместе с караваном пришли письма, в том числе от Боцмана. Новоиспеченный губернатор бил в набат и просил совета. Неспокойно стало на Дону. Государевы люди прибирали к рукам казацкие промыслы, и обстановка накалялась. Прозвучала фамилия Булавина, на которую память услужливо сделала стойку. Не то, чтоб помнил, как там дело было, но сохранилась в мое время присказка — «прихватил Кондратий», или просто, «кондрашка схватила» — пошедшая именно от восстания Кондратия Булавина. Значит, дело было жарким, кровавым и смертельным. Таким сигналам стоит уделить особое внимание.

Боцман писал, что Булавин сцепился с боярами, отжимающими у казаков солеварни. Бояре, как обычно, жаждали въехать на чужом горбу в рай, продавая казакам соль с их же промыслов. Понятное дело, казаки возмутились. В этот костер подлили масла астраханцы, разославшие по всему югу письма, призывающие бороться с «боярским произволом». Любопытно, что на Дону, требования звучали не против Петра, а против бояр. Вот только государь точно разбираться в нюансах не будет — если не обратить его внимание на эти мелочи специально.

339