Петербург - Страница 310

310

Переход до Висбю отложился на уровне ощущений «качнуло — в голове стрельнуло, в животе булькнуло». Пытался фокусировать зрение на дарственной, перечитывая ее раз за разом — как ни как, но это и моя увольнительная, от четвертого года войны.

Высаживался на базу Готланда уже орлом. С гордым взглядом и широким шагом. Расслабляться окончательно было рановато — впереди еще приказы по зимовке флота и подготовке летней кампании снабжения, ганзейцы, которые уже рыли копытами землю, затем Петр, Петербург, Вавчуг, Соломбала, Тромсе, Леруик … эээ … и домовина, опосля таких надрывов. Любопытная закономерность. Сначала была карусель по цехам завода, потом началась круговерть по заводам — теперь, выходит, меня ожидает вихрь по странам. Вот говорило же мне основание — стал бы ты, дурачина, при попадании, простым шкипером — и горя бы не знал. А теперь, из «ветряного гостя» стал наездником тайфуна. Самолюбие может и греет сие высокое звание, но самосохранение кричит в полный голос, что лимит удачи исчерпан на много лет вперед.

В штабе балтийского флота меня ожидал приказ Петра, идти в Ригу, где он изволит выслушать мои оправдания за … Все так обычно, что даже скучно уже. Но, как внушаю всем окружающим — воля государя будет исполнена при любой погоде. В связи с этим, сократил переговоры с ганзейцами и штабом до двух дней, после чего, отбыл на Духе в Ригу, получать горькие пряники.

Государя в Риге не застал, он изволил отбыть в Петербург. Понятное дело, что сообщить об этом на Готланд никто не посчитал нужным. Зато под Ригой пообщался с поправляющимся Вейде. Хорошо посидели, под чай и разговоры. Задержался на двое суток — маршал правил Уставы, и самое время было вывалить на Вейде массу новых подробностей, параллельно с этим просматривая предлагаемые им изменения.

Кроме того, обсуждали расселение корпуса. Петр продолжал планомерно вывозить с захваченных земель местных жителей, заменяя их черносошенными крестьянами и обменивая, баш на баш, семьи русских крестьян на семьи с новых земель у бояр. Бояре, от такого обмена, может, и не в восторге были — но Петр настаивал.

В связи с этим, вокруг наших полков стали образовываться славянские деревни, и некоторые солдаты уже интересовались сроками демобилизации. Обсудили с Вейде, что со следующего года переходим к призыву в корпус, а еще через год начнем увольнять в запас. Соответственно, обещал маршалу подготовить списки предложений, для увольняющихся солдат и капралов. Предложений будет масса — от работы на заводах и прокладке дорог — до участия в разведках рудознатцев, экспедициях и переселениях. Надеюсь, скоро военная кузница кадров начнет выдавать первую продукцию — свободных от привычек, деятельных и обученных людей.

Вечерами Адам, кутаясь на крыльце от осенней погоды, рассказывал о прошедшем лете. Курили на крыльце мы часто, именно на этом невзрачном сооружении ко мне пришло понимание — какая заварилась каша. Не у меня одного выдалось нервное лето.

Петр не сидел на месте, но вместо полевых баталий, ударился в баталии политические и религиозные. Переговоры, этим летом, следовали одни за другими. В Ригу даже Август приезжал, и уехал весьма недовольный.

Основная битва этого лета разгорелась с прибытием легатов от Святого Престола. За прошедшие четыре года, с воцарения Климента на папстве, этот деятель успел поучаствовать во всех интригах всех дворов. Теперь его интерес целиком сконцентрировался на Петре, который, в свою очередь, имел свои резоны.

Но больше всего разговоров было о послах от Леопольда — императора Священной Римской империи. И дело даже не в политических интригах, которые тугой спиралью закручивались на нашей земле. Дело в том, что Петру, похоже, сделали предложение, от которого сложно отказаться — Петр ведет себя «правильно», а Леопольд отдает ему в жены свою двадцатилетнюю дочь от третьего брака, Марию Анну Жозефу.

Посему, этим летом разговоры были не столько о политических союзах или церковных преобразованиях — сколько о красоте и образованности Марии Австрийской.

Понятное дело, хоть Вейде и участвовал во всех официальных мероприятиях Риги этого лета — поведать фактов он мог не много. Да, портрет Марии хорош, легаты Клемента настырны, послы остальных дворов, в том числе и Леопольда, красноречивы и активны. Политическая жизнь бьет ключом. Вот только меня интересовали принятые Петром решения. Он женится, или как? Берет титул императора? Как с границами? Как с союзами? Словом, вопросов море, а Петр, скрытничает даже от своих придворных. Что порождает массу слухов и дуэлей. На слухах снабжение армии и флота не спланировать. Надо догонять Петра. Тем более, портрет Марии Австрийской Петр увез с собой, а мне было интересно глянуть на потенциальную русскую императрицу.

Переход к Петербургу сделали в два этапа. Вначале дошли до Гангута, куда стекалась информация от стоящих на побережье Ботнического залива гарнизонов, затем последовал рывок к Петербургу. Но Петра и тут не застали. Государь изволил отбыть в Москву на зимовку и политические игры, оставив в Петропавловском форте большое письмо для меня.

Письмо отвечало на некоторые вопросы, в частности, о женитьбе. Петр выражал недовольство медленным строительством города и сообщал, что в конце следующего лета придет флотилия кораблей, которая привезет в Петербург его невесту — а тут еще пустырь строительный.

Начал тихо звереть. Да пусть в Москву везут! Можно подумать, хоть кто-то сможет построить город быстрее. Уйду в отставку!

Собрал большое совещание мастеров. Порадовал их царским повелением. Они поплакались мне в истертый китель. Семейная сцена.

310