Петербург - Страница 238

238

Подумав, решил немного облегчить Соколу задачу. Официально приказал по флоту — отправить два линкора к Кронштадту, на усиление дежурившего там старого фрегата. Теперь слух разойдется, и свеи точно пойдут на Выборг.

Или мне это все кажется? Четыре корабля уже своей паранойе пожертвовал. Канонерку так вообще за целый флот можно считать. С чем останусь то?!

Вот и думал, с чем останусь.

Тем временем матросы заканчивали набивать порохом «Константинопольский сюрприз» — снятые с призов пушечки максимально большого калибра. Так как брандер к стенам Риги подойти не может, делали мины поменьше, чтоб их можно было на телеге везти, прикрываясь щитами. Будем объем компенсировать количеством.

Начинал нервничать. Петр уже, небось, Ригу обложил, делая вид, что будет ее год осаждать. Гонцы из крепости наверняка теперь скачут к Карлу. А мы все еще сидим на Готланде, устроив большой молебен за дарование … и так далее.

4 мая 1703 года, эскадра, под управлением адмирала фон Памбурга, в составе шести линейных кораблей, двух канонерок, двух фрегатов нового образца, трех птиц и трех десятков кораблей десанта, покинула рейд Висбю, взяв курс на Рижский залив. Вот теперь можно начинать мандражировать по-настоящему.

Шли медленно, ветер все больше заходил к северу. Даже возникла мысль бросить линкоры, оставив им в помощь фрегаты, чтоб они потом пришли к Риге самостоятельно и привели десант.

Так и сделали, тем более, это скрывало еще на день-другой выход из походного ордера Духа и Сокола.

В Рижский залив входили уже малой эскадрой из двух птиц, ведомых Гонцом, как самым медленным парусником в ордере.

По левому борту неторопливо проплывал остров Эзель, Моонзундского архипелага, с его характерным, далеко выдающимся в Ирбенский пролив полуостровом Сяяре, только не облагороженным пока черно-белым, высоким маяком. Непорядок. Маяк и форт тут явно будут не лишними.

Из истории архипелага помню мало, но история тут была богатая. Еще в начале тысячелетия на нем базировались пираты, потрошившие берега Балтики. Их еще «восточными викингами» называли. Во время первой мировой войны здесь пара больших корабельных баталий случилась, отправивших на дно пролива больше десятка кораблей, как наших, так и немецких. Во второй мировой тут уже бились, в основном, десанты. И, кстати, именно с Эзеля, через полтора месяца после начала Великой Отечественной войны, вылетели первые бомбардировщики на Берлин. Вот эта история в памяти отложилась. Много там всего было, и разбившиеся на взлете перегруженные бомбардировщики, сбитые нашим же огнем ПВО и «ишаками» машины, разжалование Водопьянова, как вынужденно приземлившегося на территории противника. Но свое дело пилоты исполнили. Геринг, главнокомандующий немецкой авиации, через месяц после начала войны заявил на весь мир — «Ни одна бомба никогда не упадет на Берлин». И уже через десять дней, немецкое радио, передавало о большой победе над русскими — мол, на Берлин летели 150 бомбардировщиков, из которых прорвались только 15. А их и было всего 15, так как с авиацией в то время, у нас выходило особо нехорошо.

На этом фоне мои деяния в этом архипелаге совсем незаметны. Но это только мне, из глубин памяти, ведомо. А пока эти острова — тихое местечко.

Осматривал, по-хозяйски, побережье в бинокль. Хорошо тут. Если ничего не изменилось, то летом тепло, градусов до 25, а зимой не холодно — минус пять считается редкими явлением. Можно назвать архипелаг ласковым — много земли, приятный климат, морской живности вокруг полно — если отбросить постоянный ветер. Всегда говорил — надо искать не минусы, а плюсы. Сильный ветер позволит заставить острова ветряками. Но подумаю о том позже, все же, мы тут по делу. И наши дела уже начались.

Поднял на Гонце флаги атаки — впереди маячили несколько парусов, уходящих от Риги. Не судьба им сбежать от войны. Птицы начали расходиться по обе стороны от канонерки, а Гонец открывал шиты ангаров, готовясь сбрасывать катера. Волна вполне позволяла.

Судя по перекинувшимся далеким парусам — нас заметили, и решили сбежать, благо был из архипелага и другой выход. Вот только сбегать почти против ветра — занятие дохлое. Птицы быстро догоняли призы в галфвинд левого галса. Канонерку хотелось подталкивать, но и она делала, что могла. Катера, в полной готовности, ждали своей минуты, которая приближалась мучительно медленно. Вокруг сбегающих призов заклубились жидкие облачка дыма, быстро разрываемого свежим ветром. Ну, куда они …!

Призов образовалось четыре. Точнее пять, но эту одномачтовую помесь рыбачьей лодки с папирусной «Ра» — за приз считать отказываюсь. Четыре.

Стреляли, малыши видимо для острастки. Совсем как рыбы иглобрюхи — сами маленькие, но если напугаются, раздуваются как мячики, делая вид, что они большие и страшные.

Вот только этим большим и страшным — птицы ответили как взрослым. Шрапнелью.

Немного понаблюдал избиение. Вот к чему было это геройство! Гордое осознание мышкой, что она пнула лисицу? Отдал приказ закрывать люки ангаров — погрозить и забрать всех без крови не вышло, теперь уже нет смысла тратить топливо. Птицы сами справятся, для них это дело привычное.

Наша увеличившаяся эскадра, потеряв больше часа, вновь шла к Западной Двине. Вот о реке и размышлял. Ширина Двины в устье до полутора километров, а глубина до 9 метров — даже линкорам хватит. Только мели, нанесенные песком, как обычно все портят. Зато берега реки и морских берегов устья радовали песчаными пляжами и дюнами, напоминая западный берег Ладожского озера. Красота. Мысли, сами собой, сошли к курортам, шезлонгам и экскурсиям — «… обратите внимание направо, где из окон нашего туристического теплохода открывается вид на местную достопримечательность, старинную крепость Дюнамюнде…».

238